Попались мне тут интересные воспоминания ветерана-военного инженера (Швебиг Анатолий Петрович) о постановке ремонтного дела в танковых частях во время Великой Отечественной:
«Когда, допустим, танк сгорел, его эвакуировали на переплавку. Это задача фронта. Под Москвой мы резали автогеном сгоревшие танки и сами их отправляли, потому что помощи не было. А в 1943 уже были специальные фронтовые команды. Мы отправляли отчет, что танк сгорел в таком месте, давали схемы: где, что и как.
Когда эвакуировали танки, сразу же начинали восстановительные работы – там, где были незначительные повреждения, ремонтировали быстро, и эти танки снова вставали в строй. Чаще всего были повреждения ходовой части, выход из строя опорного катка, перебитая гусеничная лента и т.д., у некоторых танков были не пробоины, а вмятины. Там же, где пробоины – и ремонтировать нечего. Если подбита броня – танк загорается, и его уже не спасти, а когда пробита, допустим, моторная часть, танк не загорается, но там уже нечего ремонтировать – такие танки мы отправляли на завод, где им делали капитальный ремонт».
«У нас была ремонтно-восстановительная рота. Там – «Летучка типа А» – на ней весь инструмент, можно проводить текущий ремонт и иногда даже выполнять средние ремонтные работы. Дальше – «Летучка типа Б» – токарный станок, сварочные агрегаты, т. е. специальная мастерская, в которой могли восстанавливать некоторые части, варить броню и т. п. Кроме того, была подвижно-зарядная станция, где установлен генератор для зарядки аккумуляторов. Еще у нас стоял компрессор и баллоны – заряжали воздух.
Нам повезло с тем, что для нашей роты выделили пять тракторов «Ворошиловцев». В то время эти трактора считались очень мощными – на них стояли авиационные двигатели. Эти трактора помогали нам эвакуировать танки. Но к середине войны у нас уже этих тракторов (и ничего подобного) не было.
Что ломалось у танков? Допустим, у «КВ», прежде всего, выходило из строя сцепление, потому что танк тяжелый, нагрузки очень большие. Потом выходили из строя бортовая передача, шестерни бортовой передачи – и тоже из-за сильной нагрузки (все-таки 46 тонн). Еще не выдерживали торсионы. Ну и кое-что ломалось – по мелочи. Помню, например, у «КВ» отказал топливный насос, и мне пришлось его восстанавливать, потому что специалистов не было. На «КВ» были дизели, а на других танках – двигатели бензиновые. Была зима, так что малейший выход из строя радиатора – уже поломка. Еще часто засорялись карбюраторы.
На «Т-34» выходили из строя опорные катки – рвались резиновые бандажи. Самое главное – нарушались регулировки подачи топлива. Выходило из строя электрооборудование. Коробки передач редко ломались. Потом, когда стали двигаться по грязи, были сильные нагрузки, тогда выходили из строя шестерни первой передачи. То, что говорят, будто ранние «Т-34» ста километров не могли пройти, чтобы не сломаться, брехня. Мы же с Кубинки до Новопетровска прошли эти 100 километров – и ничего.
Мы не обращали внимания на то, с какого завода приходили танки. Конечно, лучшие танки делал Харьковский завод – до захвата, конечно. Потом Ленинградский завод – был единственным, кто делал «КВ», а «Т-34» – Тагильский лучший, Челябинский – более-менее, Омский – похуже (в смысле качества производства). Ведь приходили машины, и мы их «с ног до головы» проверяли. И оказывалось: то там нет смазки, то в ходовой части недостаточно солидола. Когда у нас было время, мы все доводили до ума сами.
Тогда у нас и пришла идея наварить сетки. Я собрал заместителей командиров бригад по технической части, и было высказано предложение наварить сетки, а их было много. Так мы стали металлические кроватные сетки наваривать на танк, немцы удивлялись, что это за танки такие? Выглядели они, конечно.. Но фаустпатрон ударялся об эту сетку и, конечно, отлетал в сторону.»